Продолжение перевода автобиографии легендарного Давида Жинолы «Le magnifique», рассказывающее об уходе игрока из «Ньюкасл Юнайтед» и переходе в «Тоттенхэм Хотспур» в июле 1997-го года.

Давид Жинола покидает "Ньюкасл Юнайтед"

Я знал Кенни Далглиша как игрока и менеджера Блэкберн Роверс (первых чемпионов Премьер Лиги – прим. Mab), поэтому приготовился подождать, прежде чем судить о нем заранее. Но я понял, что мои дни в Ньюкасле сочтены, как только впервые встретился с ним и посмотрел ему в глаза. Я очень хорошо понял, что он устроит мне непростое время. Я по опыту своему знал, что когда кто-нибудь смотрит на тебя таким образом – глаза выдают так много! – это значит, что ты ему не нравишься.

Далглиш ни разу не сделал даже попытки достойного диалога со мной. Он разговаривал только с Аланом Ширером или Дэвидом Бэтти, бывшими игроками Блэкберн Роверс, и для меня и других иностранных игроков, как Фауcтино Асприлья, Филипп Альбер и Павел Срничек это было ужасно. Далглиш знал, что работает с “иностранцами Кевина Кигана”, и я уверен, что в глубине души он хотел избавится от нас и пригласить на наше место “своих” игроков, чтобы утвердить свой авторитет в команде.

К сожалению для Далглиша, здесь его ждало фиаско. Киган привнес особый дух в клуб. Он привнес особый стиль обучения команды и фанов, добился уважения благодаря игре и привлекательному стилю. При Далглише мы вообще не играли.

Это были Далглиш и Ширер все время, и было довольно забавно наблюдать эту парочку вместе повсюду, смеющимися над своими только им понятными шуточками. Но для остальных игроков, это было как быть из другой страны, даже если они были британцами.

Я сразу понял, что у меня будут проблемы с Ширером. Я знал, что если я не буду играть на него, не буду достаточно часто пасовать ему, он побежит к Далглишу, просить его не ставить меня в состав. И это было досадно, потому что в моей команде никогда не было такого нападающего как Алан Ширер. Если бы я был менеджером я бы ограбил банк, чтобы заполучить такого забивалу как он. Я бы очень хотел играть с ним в Ньюкасле, с ним, как главным бомбардиром и собой, как подносчиком снарядов, потому что думал, что это было бы выдающееся партнерство. Но Далглиш не дал нам этого шанса.

У меня было впечатление, что я не понравился Ширеру в первый же день. Он прибыл на Сент-Джеймс Парк летом 1996 и он знал, что футболка с моей фамилией продается в фан-магазине Ньюкасла больше всего. Люди там очень любили меня, называли “Французским поцелуем” команды и мы провели прекрасный сезон и чуть не выиграли Чемпионат. Он прибыл в команду, когда мы были в турне по Японии, и он посмотрел игру, в которой я стал лучшим игроком матча. Я получил чек и мои фотографии были повсюду, и, я держу пари, он сказал сам себе: “Будь осторожен с этим парнем”. Я предполагаю, я стал жертвой его желания быть любимцем публики, потому что его целью было быть номером один, показать, кто в доме хозяин. Если бы он смог меня успокоить, он бы им стал.

Вот так он действовал в моей ситуации вместе с Далглишем, и я особенно помню одну из первых игр сезоне 1996/1997 года. Мы были в атаке, я был с мячом, прошел несколько игроков, но вместо того, чтобы отдать пас срезал угол и пробил по воротам. Ширер закричал на меня очень злобно: “почему ты не отдал пас?”. На следующий день я увидел его, как он шептался о чем-то с Далглишем и понял, что здесь что-то не так. И потом, без видимых причин, я не был в составе на следующей игре. Я должен был спросить себя, причастен ли Ширер к этому. Я был действительно раздражен и понял, что у меня нет будущего в этом клубе. Если в твоей команде капитан и менеджер вместе работают против тебя, то точно нет шансов.

Я не помню никого участия и внимания от Далглиша. Ширер стал номером один, фокусом команды, и Далглиш использовал меня в своих тактических схемах – бенефисах только для него одного. Он говорил мне, что когда я получаю мяч на краю, я должен бежать по флангу и переводить мяч на Ширера, а не смещаться в центр на ударную позицию. В то время это был только мой второй сезон в английском футболе, я не был так широко известен как сейчас, поэтому я не чувствовал себя способным спорить с менеджером, даже если он тормозил мою игру и останавливал меня в стремлениях забивать мячи делать то, в чем я действительно хорош. Смешно, но я правда верил, что смогу играть с Ширером в одной команде, при этом оставаясь собой как игрок.

Алан Ширер – великий спортсмен. У меня не было времени до конца узнать его как человека, но как футболиста я очень уважал его за то, что он делает на поле. Он фантастически играл на протяжении долгого времени, постоянно забивая высококлассные голы. Я чувствовал, что тоже кое чего показал в Англии и заслужил свое право свободы на футбольном поле. И именно здесь Далглиш не оказался достаточно проницательным как мне кажется. Если вы спросите Джорджа Грэма, или любого другого кто работал со мной, он расскажет вам мои сильные стороны. Если вы спросите защитников, они вам ответят, что самой большой опасностью для них был Давид Жинола, поскольку я одинаково хорошо играю обеими ногами, и они не знают, куда я буду двигаться в следующую секунду. А Далглиш требовал от меня только бегать по флангу и делать кроссы. Работа защитников облегчалась, потому что они знали, что я буду делать каждый раз. Вот так, одним махом, Далглиш избавился от половины того, что я могу.

Таким образом обращаясь со мной, Далглиш заставил меня чувствовать себя как будто я переспал с его женой. Я так и сказал в прессе, а на следующий день мы чуть не подрались на тренировке, нас пришлось растаскивать всей командой.

Он собрал нас в центральном круге и поставил меня перед всеми.

“Давид, зачем ты сказал так про мою жену?”

После жаркого диалога мы чуть не подрались, но вместо этого я ушел прочь.

“Я не хочу с вами разговаривать, вы не поймете”, сказал я. “Не поймете, потому что я иностранец в команде с северо-востока Англии, у которого было такое хорошее время здесь в прошлом году, но который сейчас не видит здесь своего будущего в команде, которая и играет-то теперь дерьмово.. Мне здесь больше не интересно”

После этого дня я окончательно понял, что не смогу остаться в клубе. Я не мог общаться с другими иностранными игроками в то время, и даже с британцами, и надо было быть сумасшедшим, чтобы не видеть, что Далглиш относится к бывшим игрокам Блэкберна совершенно не так, как к остальным членам команды.

Делая все в точности наоборот, чем Киган, Далглиш уничтожил все хорошее, что было еще в прошлом году. Это было сложно для игроков, потому что мы играли совсем в другой футбол теперь. Фаны это тоже отметили, они видели, что они потеряли удовольствие от нашей и игры и внимание к себе, которое давал им Киган. Это был большой шаг в противоположном направлении. Киган был открытым, Далглиш был полной его противоположностью. Я не думаю, что Далглиш плохой человек по жизни, и, очевидно, его семья и друзья считают его очень хорошим, но я говорю о нем, каким я его видел в то время. Как Давид Жинола, иностранца в Ньюкасле, которого третирует менеджер.

Я написал письмо с просьбой о трансфере и объяснил причины, по которым я хочу уйти из Ньюкасла. В клубе меня не поняли и дело не пошло как следует. Но это всегда так: когда все хорошо, все счастливы и улыбаются. А когда дела плохи и ты просишь о трансфере, никто с тобой даже не желает разговаривать, хотя ты все тот же самый человек. Ты становишься чужаком. Это была не моя вина, что я хочу уйти и не вижу здесь будущего, тем более, что у меня нет времени чтобы ждать. Я не мог допустить того, что проведу еще два года в Ньюкасле, сидя на скамейке запасных, я хотел идти дальше. Это было сложное решение, поскольку так же страдала моя семья. Я не был холостяком, который может развлекаться в городе каждый вечер. У меня была жена и двое детей, карьера и страсть играть в футбол.

Я извиняюсь перед фанами, но я не мог более оставаться, и я думаю, большинство людей поняли мою точку зрения и не возненавидели меня, как к сожалению некоторые сделали. Болельщики были первыми, кто сказал, что Далглиш уничтожил всю работу Кигана, поэтому они должны были понять, что он как раз и есть та самая причина, по которой я ухожу.

Кто-то из болельщиков Ньюкасла, читая эти строки скажет, что я никогда не любил северо-восток. Это не правда. Мне, действительно, было тяжело адаптироваться здесь, поскольку я с юга Франции.

Я хотел уйти, и однажды ко мне после тренировки подошли несколько пожилых болельщиков:

“Давид, мы понимаем тебя. Мы недавно ездили на юг Франции на неделю, были в твоем родном городе, нам ясно в чем дело. Мы отдаем тебе должное, что ты приехал и живешь на севере, мы понимаем как трудно тебе проводить здесь время почти круглый год”

“Мы любим это место, потому что это наша родина, но мы не можем критиковать тебя за то, что тебе не нравится здесь. Ты стараешься играть хорошо, и мы очень уважаем тебя за это. Мы понимаем, что проблема в менеджере и ты хочешь уйти. Потому что помимо футбола существует еще и личная жизнь и это все угнетает тебя”
Это многое для меня значило, и я был очень тронут.

Я сказал людям, с которыми работал, что хочу перейти в новую команду летом и попросил их подыскать мне новый клуб еще до отпуска. Когда мы снова связались с Барселоной, там была та же история. В то время Бобби Робсон был уже директором по футболу там, и он сказал, что по прежнему хочет меня видеть в клубе. Дело дошло до того, что агент позвонил Каролине и сказал ей, чтобы она выезжала в Барселону выбирать дом в центре города, поскольку сделка почти завершена. Но моя жена скептически относится ко всему и на этот раз она была права, потому что переход снова сорвался. Так вышло, что Луи ван Гааль, нынешний менеджер Барселоны был поклонник голландских футболистов, так что меня снова прокатили.

Когда возник вариант с Тоттенхэмом я не хотел торопить события. Поэтому я сказал консультантам исследовать все возможные варианты, прежде чем вступать в переговоры. Но я не хотел уходить на летние каникулы не имея понятия и сомневаясь за какую команду мне предстоит играть. Я не думаю, что Ньюкасл афишировал широко то, что со мной можно вести переговоры. Думаю, они ожидали, что я вернусь в конце лета к ним и отыграю еще один сезон на Сент-Джеймс Парк. Но я уже принял окончательное решение, что точно не буду в Ньюкасле.

Давид Жинола - новый полузащитник "Тоттенхэм Хотспур" (1997)

Время шло и стало необходимо принимать решение. Поэтому Ньюкасл принял двухмиллионное предложение от Тоттенхэма. Я был на пляже в Сан-Тропе с семьей и друзьями, когда раздался телефонный звонок от моего агента и мне сказали, что председатель Тоттенхэма Алан Шугар хочет встретится со мной и обговорить условия личного контракта. Он был на своей яхте в Ville-France-Sur-Mer, рядом с Монако, в одном из самых красивых заливов средиземноморья.

Это было 14 Июля, на День Независимости Франции. Все праздновали и взрывали фейерверки. Куча народу вышла в тот день на берег, на дорогах были большие пробки. А я арендовал на один день небольшой катер, мощностью 750 лошадиных сил от Ламборгини, способного развивать скорость 70 узлов. И когда позвонил Шугар и предложил мне пообедать с ним на его яхте, я решил что двигаться на машине будет бесполезно и продлил аренду катера еще на один день и отправился к на нем.

Встреча была назначена на 8 вечера. Я был одет в футболку, шорты и кепку, а времени переодеться у меня не было. Я поцеловал жену и детей, попрощался с друзьями. На машине путь до Монако занял бы часа полтора по меньшей мере, а на катере в компании с одним моим приятелем мы домчались за 56 минут, двигаясь 65 узлов по спокойной воде мимо Сент-Рафаэль, Канн и Ниццы.

Когда мы прибыли в ту самую бухту, там было очень тихо. Но мы ревом мотора потревожили эту тишину. Я помню, как я увидел Алана Шугара, стоящим на корме своей яхты, с поднятыми руками, пытающего рассмотреть кто это приближается с таким шумом. Он явно не ожидал увидеть именно меня. А я подплываю такой к нему в футбоке и кепке, он наверное даже не сразу догадался, кто это вообще такой! Но когда я подошел поближе, он догадался и его настроение изменилось заметно. Он помог мне пришвартоваться и взобраться к себе.

“Я спрашивал себя что это за ребята влетают в бухту на своей шумной яхте, когда у меня тихий час?” — сказал Алан Шугар.

Мы сели поужинать его превосходной яхте и обсудили мой переход в Тоттенхэм. Во время нашего разговора он позвонил тогдашнему менеджеру клуба Джерри Фрэнсису, который поговорил со мной и сказал о том, как он был бы счастлив, если бы я играл в его команде. После мы немного пофотографировались на палубе его яхты. Позже одну из фотографий, где он с бутылкой тоника в руке, Алан Шугар отправил в The Sun. Статья на следующий день вышла с заголовкам “Джин (Gin)и Тоник в Тоттенхэме!”

После ужина я приготовился отправляться обратно. Уже стемнело и Шугар стал волноваться, найду ли я обратную дорогу в темноте.

“Я не могу позволить тебе ехать таким образом – теперь ты игрок Шпор и твоя безопасность очень важна для меня”.

“Пожалуйста не волнуйтесь”, сказал я. “Я знаю эту территорию очень хорошо и найду дорогу без всяких проблем. Я знаю каждый камень в этом море”.

Но он не дал мне уехать и оставил меня и моего друга ночевать на своей яхте, поэтому мы вернулись только на следующий день утром, когда рассвело.

Я тут же собрал вещи, встретился с Дэниелом Шугаром, сыном председателя, техническим директором в клубе для официального подписания контракта, и вылетел ближайшим рейсом в Норвегию, чтобы присоединиться к своим новым товарищам по Шпорам, которые уже начали там предсезонное турне.

Продолжение следует…